Мы проводили миротворческую миссию в сырых и кровавых джунглях Вьетнама. Наш сектор представлял собой изъеденный шрамами войны участок леса. Каким-то чудом после того, как на головы местных партизан обрушился огненный ливень напалма, здесь всё равно уцелел один посёлок и пара деревушек. Сюда вновь и вновь возвращались беженцы, потому что им некуда было бежать – вокруг было только хуже. Кругом была только смерть. И нашей задачей на сегодняшний день было охранять выжившее, едва не уничтоженное нашей же авиацией, население от смерти, хотя, для них мы всё равно ничем бы уже не смогли помочь. Эта война целиком состояла из бессмысленностей и абсурда.
Мы шли по тлеющим, закопчённым джунглям. Здесь было очень влажно и очень душно, как всегда. Только на этот раз духота усугублялась удушливой гарью. Мы шли в противогазах. Путь лежал как раз через недавние позиции противника. Здесь ещё сохранились некоторые из их припасов. Везде были нарыты окопы и ямы разного назначения. В том числе и ловушки – мы прошли мимо одной такой ямы с кольями, на дне которой разлагалась проколотая насквозь в нескольких местах корова. Вообще, трупов вокруг было много, и, к несчастью, огонь не дошёл досюда, так что зловоние преследовало нас повсюду. Мы буквально шли по телам убитых. Их здесь полегло впечатляюще много, похоже, что постарались наши пулемётные команды зачистки. Я споткнулся об останки какого-то подростка-ополченца. Худого паренька буквально разорвало на части, поперёк туловища, кроме того, ровно по шее срезало голову и правую руку до плеча. Ребята явно не скупились на патроны 50-го калибра. Они всё любили делать с размахом и излишним рвением. Про «опустошитилей» всегда ходили шутки, что они свинцовые маньяки или гильзовые наркоманы, как-то так. Но я мог их понять. Молодые ещё, хочется, наконец, пострелять, а то ведь приходится всё время сидеть на базе. К тому же никто из зелёных пацанов не уверен, что им удастся вернуться из этого сюрреалистичного ада, полного безумия и лишённого логики, поэтому каждому новичку хочется хоть раз настреляться из пылящихся зазря пулемётов перед смертью всласть. А тут такой удобный шанс выпал. Но в данный момент я почти проклинал их излишне усердное старание. Перед нами открылась некогда главная траншея сообщения на этой линии обороны. Обороняющиеся повстанцы скидывали горы трупов прямо в неё, чтобы не загораживали обзор. Потом им пришлось отступить, и они вынуждены были бросить позиции и эту импровизированную братскую могилу. Не сразу мы преодолели этот ров, заполненный быстро гниющим в здешнем жарком и влажном климате человечьим мясом. Тут же рядом находилась их выгребная яма, в которой тоже плавало несколько мертвецов. Короче смрад стоял невыносимый. К счастью, фильтры у всех были свежие.
Далее мы углубились в джунгли, которые не тронул напалм и некоторое время патрулировали спокойно.
– Что это, парни? – спросил сержант, утирая стекло противогаза перчаткой и глядя потом на руку.
– Оранжевый дождь, сэр, – ответил я. – Пару лет назад мы скинули сюда достаточное количество этой гадости. Дождь идёт до сих пор…
Мы шагали дальше, глядя, как с порыжевших листьев вечнозелёного леса скапывали кроваво-оранжевые капли ядовитого дождя. Наши химические атаки навсегда искалечили природу этого кошмарного места. Капли падали на наши капюшоны, стекали к резиновым ободкам глазниц наших лицевых масок и скапывали вниз. Целый взвод плачущих кровавыми слезами солдат… Шёл уже 12-ый год Похода Слёз…